Главный вопрос, на который должно было дать ответ голосование на выборах в Европарламент, состоял в том, насколько смогут усилить свои позиции в его новом составе так называемые евро-скептики — радикальные партии правого толка и сторонники так называемой национальной идеи, а также союзные с ними по основным политическим позициям объединения. Смогли, причём существенно.
В некоторых странах Евросоюза, как, например, во Франции и в Германии, евроскептики попросту разгромили «партии власти». Дошло до того, что с треском проигравший выборы «Национальному объединению» Марин Лё Пен (более 32 процентов голосов) президент Макрон со своей партией «Возрождение» (15 процентов) вынужден был, не дожидаясь окончательного подсчёта голосов, объявить о проведении досрочных парламентских выборов в нижнюю палату — Национальное собрание Франции. В ФРГ «Альтернатива для Германии» (АдГ), набрав более 16 процентов, оставила не у дел партию канцлера Шольца (14 процентов) и уступила только консерваторам из блока ХДС/ХСС, победившим с результатом в 29 процентов. В целом же так называемые правые популисты победили на выборах в девяти странах ЕС из 27, ещё в десяти заняли второе-третье места.
Всё это позволяет существенно увеличить представительство евроскептиков в новом составе ЕП. Так, фракция «Европейских консерваторов и реформистов» сможет рассчитывать на 72 мандата, фракция «Идентичность и демократия» — на 58 мест. Это уже даёт 130 депутатских мандатов. А с учётом более мелких партий и объединений евроскептики могут получить до 170 мест в новом парламенте. Действительно, громкая победа. Больше депутатских мандатов будет только у традиционного лидера — «Европейской народной партии», которая обеспечила себе победу на выборах, завоевав более 190 мест в ЕП. В союзе с «Прогрессивным альянсом социалистов и демократов» (135 мандатов) и фракцией «Обновляя Европу» (80 мест) она вновь сможет гарантировать себе большинство при любом голосовании. Так что номинальное второе место по итогам выборов вовсе не означает, что правые смогут резко увеличить своё влияние в новом составе ЕП. Тем более что на то есть ещё целый ряд причин.
Политическая победа правых сил на прошедших выборах, как ни странно на первый взгляд, практически не изменит курс Евросоюза по всем ключевым направлениям, таким как конфликт на Украине, противостояние с Россией, расширение и приём новых членов, милитаризация экономики, «зелёная» повестка. Перемены возможны, пожалуй, лишь в одном аспекте деятельности — в сфере миграционной политики.
В то же время отсутствие резких принципиальных изменений курса Евросоюза не означает, что выборы не привели ко множеству точечных сдвигов в балансе сил внутри европейской властной системы. Предсказать их реальные последствия на данный момент сложно. Успехи правых могут привести к дальнейшему расшатыванию структур Евросоюза, но одновременно они вызовут ответ евроатлантической элиты. Это выразится в попытке резко ускорить централизацию ЕС, продолжит быстрое расширение полномочий Брюсселя и радикализацию его политических взглядов, в том числе в сфере борьбы с альтернативными точками зрения в медийном пространстве.
Так почему же усиление позиций правых в ЕП практически не повлияет на общий курс Евросоюза? Прежде чем назвать причины, стоит разобрать главный миф этих выборов. Что они якобы должны были определить, будет ли назначена глава Еврокомиссии (исполнительной власти ЕС) Урсула фон дер Ляйен на второй срок. Это не так. По базовым документам Евросоюза, глава Еврокомиссии назначается на закрытых консультациях на саммите глав государств ЕС (в этом году это будет 27—28 июня), Европарламент к этому процессу не имеет никакого отношения вообще.
Но это обстоятельство никак не облегчает путь фрау фон дер Ляйен к избранию на второй срок, хотя она и идёт на выборы от Европейской народной партии (ЕНП), против которой нет ни одного серьёзного оппонента. Но это не гарантирует фон дер Ляйен назначения на 100 процентов. Всегда есть риск «фронды» лидеров ЕС на главном саммите 27—28 июня, которая если и произойдёт, то за закрытыми дверями.
Так, некоторые эксперты полагают, что, например, если на саммите сможет лично появиться переживший покушение премьер Словакии Роберт Фицо, он будет иметь достаточный моральный вес, чтобы поддержать или даже инициировать блокирование кандидатуры фон дер Ляйен. В этом случае срабатывает не столь редкий для ЕС сценарий «тёмной лошадки», когда пост главы Еврокомиссии отдаётся неожиданной для внешнего наблюдателя фигуре, которая устроит всех лидеров стран ЕС. Именно так была назначена и сама фон дер Ляйен в 2019 году или, например, экс-премьер Португалии Жозе Мануэл Баррозу, возглавлявший Еврокомиссию с 2004 по 2014 год.
Но почему же не стоит ожидать зримых изменений, если в Европарламенте усилились немецкая «Альтернатива для Германии», французское «Национальное объединение» и «Реконкиста» Марион Марешаль, голландская Партия свободы Герта Вилдерса, венгерский ФИДЕС и другие евроскептики?
Во-первых, Европарламент является «парламентом» только по названию. Он не определяет политику Евросоюза, её определяют Еврокомиссия и Европейский совет (саммит ЕС). ЕС — не государство, а Европарламент — не законодательная власть. Он создавался как исключительно совещательный орган, хотя за 70 лет своего существования и набрал ряд законодательных функций и параллельно разросся с 78 до 720 депутатов.
ЕП сегодня утверждает бюджет Евросоюза, а также совместно с Советом ЕС директивы (аналог законов) Еврокомиссии и высшие кадровые назначения в ЕС. При этом Европарламент лишён законодательной инициативы: проект любого европостановления, будь то санкции против России или регламент грузовых перевозок в ЕС, может выдвигать только Еврокомиссия. Так что о широте полномочий говорить не приходится.
Вторая причина сохранения политического статус-кво состоит в том, что у правых не будет большинства в ЕП. Этому, в частности, мешает продолжающееся жёсткое доминирование в европейском медийном пространстве атлантических взглядов. В странах Евросоюза, по сути, нет откровенно левых или правых газет. Формально вся пресса нейтральна, но фактически она на 90 процентов придерживается либеральной и глобалистской повестки. Как следствие, правые партии во всех странах Евросоюза являются объектами постоянных кампаний давления и контрпропаганды со стороны большинства доминирующих СМИ, что, безусловно, снижает их перспективы на получение высоких результатов на выборах. То есть большинства, которое бы позволило правым реализовывать собственную повестку, у них не будет. ЕНП, либералы, социалисты и «зелёные» при любом развитии событий перевесят правых.
Третья причина — это… сами правые партии, которых более точно определяет термин «популисты». Правую риторику они используют только в борьбе за власть. Как только они попадают во власть, их взгляды резко смягчаются и самые радикальные лозунги отбрасываются. Яркие примеры — Джорджа Мелони в Италии или Герт Вилдерс в Нидерландах. Мелони сегодня воспринимается едва ли не как один из главных сторонников фон дер Ляйен. Вилдерс, который только-только сформировал правящую коалицию в Нидерландах, сильно сгладил свои позиции. Если ранее он выступал за налаживание связей с Россией, выход из ЕС и отказ от евро, то теперь нацелен на больший суверенитет, сокращение миграции и отсутствие «истерических правил в отношении климата и азота». Украина в его избирательной программе упоминается лишь однажды, и то в контексте необходимости поддержки в «борьбе против российской агрессии».
Чем объясняются такие колебания? Простой политической логикой. В оппозиции легко капитализировать недовольство избирателей жизнью, обвиняя во всём ЕС и даже требуя выйти из него. Придя в правительство, приходится решать проблемы пенсий, социального обеспечения и собираемости налогов. И тут оказывается, что выход из ЕС обойдётся так дорого, что, скорее всего, прежние проблемы покажутся райской жизнью. А тема прекращения конфликта с Россией чаще всего используется просто как разменная монета в торге за должности в правительстве на национальном уровне или за преференции при выбивании из Еврокомиссии финансирования под свои проекты.
При этом практически нигде в ЕС правые не смогут получить абсолютное большинство и карт-бланш на любые действия, а потому, придя во власть, они сразу должны считаться с позициями «партнёров по коалициям».
И, наконец, все правые — очень разные. И даже добившись заметных результатов на национальных выборах, объединиться на европейском уровне им очень непросто. Так, например, в конце мая правая фракция Европарламента «Идентичность и демократия» исключила из своего состава всех представителей немецкой «Альтернативы для Германии» (АдГ) из-за скандальных высказываний её лидера Максимилиана Кра.
Или же к правым иногда абсолютно ошибочно относят немецкого политика Сару Вагенкнехт за её постоянную критику поставок оружия Украине. Она на самом деле левая, и уже поэтому сделки между ней и той же АдГ почти нереальны. Например, им никогда не договориться по миграции, в отношении которой Вагенкнехт стоит на позициях гуманизма и совершенно не разделяет предельно жёсткие подходы «альтернативщиков». А ведь голоса депутатов её «Союза Сары Вагенкнехт» в новом парламенте могли бы очень пригодиться популистам: эта новая для Германии партия уже сумела набрать на выборах в ЕП более 6 процентов голосов.
А ещё есть такая правая партия — бельгийский «Влаамс беланг» («Фламандский интерес»). Она борется за независимость северного нидерландскоязычного региона Бельгии — Фландрии. При этом её более чем устраивает Евросоюз, членом которого Фландрия «должна быть» напрямую, и она абсолютно ничего не имеет против поддержки Украины и борьбы с Россией. Ничего личного, просто такие позиции она считает наиболее популярными у своего электората.
Если всё же по какой-то теме у правых и есть сегодня консенсус, то это призывы к борьбе с миграцией, которые для европейского общества в значительной степени запоздали. Большая часть проблем, которые по традиции называют «миграционными», связаны в странах ЕС не с мигрантами, а с сообществами «новых граждан». Это потомки мигрантов уже во втором или даже третьем поколении, родившиеся и выросшие в Европе.
Что касается поддержки Брюсселем Украины, то эта тема для нынешних правых является главным образом тактической и служит лишь средством приобретения политического капитала и орудием политического давления, то есть значительного влияния на позицию Брюсселя в этом конфликте не окажет. Тем не менее она может привести к локальным проблемам и затягиванию переговоров по отдельным направлениям и дорогостоящим проектам, связанным с распределением значительных сумм, например, на производство или закупки оружия. Накапливание подобных проблем на фоне объективных трудностей с декларированной Брюсселем милитаризацией экономики ЕС в теории может создать серьёзный кумулятивный эффект.
Таким образом, в целом выборы в Европарламент-2024 не стоит рассматривать не только как политический перелом, но даже как начало пути к смене курса. Скорее всего, они показали, каким сейчас является «политический пульс Евросоюза» и что необходимо делать различным политическим силам ЕС для дальнейшей корректировки своих позиций в преддверии национальных выборов, предстоящих в обозримом будущем во многих странах Европы. И первой «ласточкой» здесь могут стать как раз досрочные выборы в Национальное собрание Франции, уже анонсированные президентом Макроном и намеченные на конец июня — начало июля.
Николай Петровский.
«Правда», №61, 14-17 июня 2024 года
